Сольдаду Ковалисиди, будущий зоопсихолог, правозащитник и транс/интерсекс активист. В шесть лет Сольдаду сказал своим родным, что ощущает себя мальчиком. Годы поисков себя в Казахстане, потом в России, где он получал высшее образование... Пару лет назад в целях своей безопасности он переехал в Украину, тогда и прошел тест, который показал его интерсекс-статус. Кто такие интерсекс-люди? Почему не все из них становятся трансгендерами? И каково это — знать, что кто-то решает за тебя, кем тебе быть — мальчиком или девочкой?
Сольдаду, начнем с самого начала. Расскажи, как ты понял, что ты — трансгендер?
Сначала я был гетеросексуальной цисгендерной девушкой (цисгендер - человек, чья гендерная идентичность и гендерное самовыражение совпадают с его биологическим полом, — прим.). Я даже замужем был. Я жил в разных странах с разным контекстом... Большую часть жизни я провел в Казахстане, где, естественно, не было никакого сексуального образования. Я даже не понимал, что смотреть в интернете, когда начал искать информацию в возрасте 14-16 лет. Но сколько себя помню, и детские фото это подтверждают, я всегда носил мужскую одежду и короткую стрижку, занимался единоборствами. И в принципе в семье и окружении все это воспринималось нормально. А потом все резко начало меняться, мне стали дарить энциклопедии для девочек, и я решил тоже измениться, чтобы меня не доставали. Когда же я стал учиться в университете, я продолжил задавать вопросы себе и интернету. Искал через одежду. Мужской стиль был довольно популярным среди женщин, появились джинсы-бойфренды, и помню, забрел я на какой-то корейский сайт, где увидел стиль томбой. Он идеально подошел мне, и это то, что приняли родители. А дальше я узнал, что большинство людей, которые выбирали стиль томбой, были гомосексуальной ориентации. Я понимал, что я — нет, но в Омске, где я на тот момент проживал, со мной начинали знакомиться девушки.
Я продолжил искать информацию, читал исследования, научные книги, даже проходил тесты "Гомосексуален ли я?" В итоге решил, что, возможно, я бисексуал.
Моя смена имиджа очень повлияла на успеваемость в университете, мне даже не хотели давать возможности защищать диплом, что было странно, — я ведь был лучшим студентом, просто подстриг волосы, но в России, где я на тот момент учился, очень гомофобная среда. Про трансгендерность в отношении себя я и не думал. Наоборот, считал, что это ужасно, ведь человеку должно было быть так плохо, что он решался на операцию. К тому же, трансгендеров в то время я не встречал, а потому тема меня пугала, честно говоря. Я решил сходить на семинар, посвященный теме гендерной идентичности и сексуальной ориентации. Но то, что я там услышал, звучало нормально. А потом я еще пообщался с трансгендерами, они мне сказали, что стоит почитать — книжки, чьи-то истории. Постепенно я стал говорить о себе в мужском роде. Я видел, что людей это вообще никак не беспокоит, тем более меня до этого нередко путали. Зато мне стало легче. Я обратился за помощью к психологам, чтобы они подтвердили, что я не схожу с ума. И постепенно принял, что я — трансгендер.
Подписывайтесь на Telegram-канал delo.uaКак это восприняли в твоем близком окружении?
Для друзей это не стало какой-то новостью: "Хочешь, чтобы к тебе обращались как к парню? Да пожалуйста!" А вот семья это приняла тяжело. С бисексуальностью мама смирилась, сказала: "Чайковскому его гомосексуальность не помешала сделать что-то для мира". Но о трансгендерности мы не говорили, потому что в принципе сейчас не общаемся из-за политических разногласий. А в целом, я не понимаю, когда родители 18 лет, к примеру, растят ребенка, и затем он им открывается и говорит, что у него другой гендер. Что в общем-то изменилось? Это же тот же человек, которого вы любили все эти 18 лет!
Я смотрела выступление писателя Эндрю Соломона на TED, он отлично очертил разницу между безусловной родительской любовью и принятием. Любовь появляется с момента рождения ребенка, если даже не в утробе, а для принятия могут понадобиться годы.
Все зависит от желания и мотивации человека понять другого человека. Замотивированный человек будет искать информацию, будет пытаться понять своего ребенка и не думать о том, а что же скажут люди, когда узнают, что его дочь больше не дочь.
Когда ты узнал о своем интерсекс-статусе?
Мне нужно было сделать тест для моего транс-перехода пару лет назад в Украине. Сам тест довольно дорогой — 1500 грн, потому, думаю, немногие его делают и, соответственно, немногие знают о своем реальном статусе. Когда тест показал интерсексность, я не особо-то и удивился. А на некоторые вопросы наконец нашел ответы. Понял, к примеру, почему я с легкостью поднимал вес, несмотря на небольшую мышечную массу.
Объясни, почему интерсекс-людей не стоит называть гермафродитами.
Слово "гермафродит" пришло к нам из греческой мифологии, собственно, это мифический персонаж, у которого внешние органы двух полов. Если такое бывает в наше время, то это большая редкость. Сам термин считается оскорблением сегодня, хотя меня, к примеру, это не задевает. Но, с другой стороны, зачем меня называть неким мифическим персонажем, если я очень даже реальный?
Интерсексность внешне может быть совсем не заметна: внешне, к примеру, женские половые органы, а внутри — мужские или наоборот. Иногда это проявляется на гормональном уровне, когда, к примеру, у человека вырабатывается гормон противоположного пола. Интерсекс-вариаций может быть сотни.
Я читала истории о том, что новорожденные интерсекс-дети подвергаются медицинскому вмешательству…
Да, бывает так, что невозможно определить, какого пола ребенок, когда он рождается. И до сих пор врачи берут линейку и замеряют сантиметры половых органов, чтобы определить, девочка это или мальчик. Если им не удается определить, они созывают консилиум и начинают решать, что же делать. Технически проще сделать девочку. И чаще выбирают именно девочку. Я знаю о таком прецеденте во Львове, когда всюду говорили о том, какую невероятную операцию провели врачи. По правилам родители должны дать согласие на процедуру. Но кто объясняет сегодня истинное положение вещей? Чаще всего родителям говорят, что у их ребенка патология, и, естественно, они хотят сделать все возможное, чтобы их ребенок был жив и здоров. Но дело в том, что интерсексность — это не патология. Да и врачи могут ошибиться со своим выбором, и только через 10-15 лет можно будет узнать, были ли они правы. Если они были правы, то человек может даже и не узнать о своем интерсекс-статусе. А если нет, то наверняка узнает, потому что ему будет некомфортно в том поле, который выбрали за него, и так же наверняка он будет делать трансгендерный переход. В моем случае врачи явно ошиблись.
Каково это знать, что кто-то решил за тебя, кем ты будешь?
Сложный вопрос. Здесь много всего в комплексе. И властные отношения, когда кто-то за тебя решает, кто ты. И осознание, что многого можно было бы избежать. И постоянная необходимость доказывать государственным структурам, что я имею право на документы, где будет указан тот пол, в котором я себя ощущаю. Сейчас, чтобы сделать операцию, мне нужно пройти ряд инстанций. Но что сделано, то сделано. Главное — мое будущее.
Как, по-твоему, поступить в идеале в таком случае?
Оставить ребенка в покое, если ничего не угрожает его здоровью. А дальше он сам решает, кто он. Я знаю европейские и американские случаи, когда интерсекс-ребенка растят до 18 лет и он по достижению совершеннолетия определяет себя. Стоит ли раскрывать его статус до этого возраста? Не уверен. Все же стереотипы в нашем обществе, буллинг в школе — все это имеет место в нашей жизни.
С какими проявлениями дискриминации сталкивался лично ты?
Я сталкивался с трансфобией, и происходило это в одной стране — в России. Это проявлялось и как психологическое, и как физическое насилие, и на бытовом уровне. К примеру, я не мог снять квартиру, потому что моя внешность уже не соответствовала фото в документах. Я не мог устроиться на работу по специальности, хотя всегда любил науку и знал шесть языков на тот момент. В итоге около года мне приходилось работать барменом, официантом, разгружать фуры.
Особо трансфобной оказалась медицинская сфера. Когда я заболел ангиной, это было очень показательно. Врачи, беря в руки мой паспорт, уже не видели во мне обычного пациента. Двое из четырех врачей, которые работали со мной, оказались трансфобами и гомофобами, и процедуры — а при гнойной ангине нужно было делать разрезы — они делали без всякого обезболивающего.
Самым ярким впечатлением для меня оказался поход к травматологу, после того как я сломал два пальца на ногах на футбольном турнире. После того, как врач взял в руки мой паспорт, он сказал: "Так вы девушка, которая в футбол играет и мужиком хочет стать? Ну тогда и терпите по-мужски". И он стал мне выдирать ногти без анестезии, просто как в нацистской Германии.
А как ты оказался в Украине?
В России мне стало опасно находиться в какой-то момент. Меня избивали, а вскоре мне стали поступать более страшные угрозы. И я решил уехать на месяц, чтобы разработать план безопасности с правозащитниками. Когда я уезжал, на контроле меня долго допрашивали. И знаете, это так странно, когда ты понимаешь, — о тебе знают все, вплоть до того, какой кофе ты любишь. Параллельно в России принимали законопроект Яровой, и вся моя активистская и правозащитная деятельность попадала под него. Мои друзья предложили мне переждать в Украине и понаблюдать, примут ли его. И его приняли. Поэтому сейчас мне возвращаться туда вдвойне опасно.
Расскажи о своем транс-переходе. На каком ты сейчас этапе?
Принимаю гормонотерапию. Что касается документов, то так как я пытаюсь получить статус беженца в Украине, смена документов потребует большего времени. Я также хочу сделать операцию. Она стоит около 1500 долларов, в Иране ее могут сделать даже за тысячу. Кстати, на первом месте по количеству транс-операций Таиланд, на втором именно Иран.
Никогда бы не подумала, что в такой мусульманской стране, как Иран, есть подобные практики.
Там гомосексуальных людей забивают камнями, а для трансгендеров даже финансируют операции.
Ты по вероисповеданию мусульманин. Что Коран говорит об интерсекс-людях и трансгендерах?
Конечно, там нет именно такой терминологии, но в Коране говорится об абсолютном принятии, как бы это ни раздражало консервативных мусульман. В Коране есть ряд сунн, которые говорят о том, что таких людей, которые чувствуют себя не в своем теле, нужно понимать и принимать. Пару месяцев назад я встречался с представителем мусульманского центра в Киеве, и мы как раз обсуждали пересечение религии, трансгендерности и интерсексности. И он также подтвердил, что это не противоречит Корану. В Коране красной нитью прописана мысль о том, что нужно любить себя и людей вокруг, и о насилии там нет никакой речи. Но вот с темой гомосексуальности все сложнее, и в писании есть места, которые могут разными людьми интерпретироваться по-разному.
Ты упомянул, что был замужем. Зачем нужен был брак, если ты не ощущал себя девушкой?
Хороший вопрос! Моя семья не религиозная и никто с браком на меня не давил, но свою роль сыграло окружение. Так как у меня была специфическая внешность, я выглядел по-пацански, то я очень боялся буллинга в школе. У нас в школе была четкая система иерархии, где девочки были внизу, с ними не считались ни одноклассники, ни учителя. Чтобы как-то справиться с ситуацией, я начал заниматься единоборствами, и мальчики меня зауважали. Я почувствовал себя в безопасности. Потом начался период, когда все пробуют встречаться, и если у тебя нет парня или девушки, ты снова падаешь на ступени вниз по этой иерархической лестнице. Меня стали доставать, почему у меня нет пары. Я понял, что раз всем так важно видеть меня с парнем, значит нужно его найти. И я нашел и сразу поднялся вверх по иерархии в школе. Вместе с ним мы пробыли пять лет.
Какие стереотипы ты чаще всего слышишь об интерсекс-людях и трансгендерах?
Об интерсексности ничего не слышал, наверное, потому что люди понимают, — это касается биологии и некомпетентности врачей. А вот вокруг трансгендерности много стереотипов.
Людей всегда в первую очередь интересует вопрос секса — как им занимаются трансгендеры.
Но, мне кажется, это все от неосведомленности, все-таки у нас тема сексуального образования еще не слишком популярна. Бывало и такое, что ко мне подходили и говорили: "Никогда бы не подумали, что трансгендерные люди могут быть так образованы. Всегда казалось, что это бедные и несчастные люди".
По-твоему, что нужно делать, чтобы повысить градус толерантности в нашем обществе?
На государственном уровне я вижу решение проблемы в сфере образования. Думаю, что практически во все предметы в той или иной степени должна включаться тема прав человека. Еще, как по мне, необходим акцент на ненасильственном общении, развитии критического мышления и навыка рефлексии. Люди не привыкли анализировать, почему их кто-то бесит, как совладать со своими чувствами, как их выражать так, чтобы не причинять вред окружающим. То есть, по сути, нужно работать в области эмоционального интеллекта. Если говорить в контексте бизнеса, то меня вдохновляют примеры индивидуального подхода к сотрудникам. Концепция разнообразия должна декларироваться не только на словах, но и выполняться на практике. На менеджерском и HR-уровне должна быть создана такая атмосфера безопасности для сотрудников, чтобы каждый мог проговаривать свои потребности.
Но что делать, если не все сотрудники в команде готовы разделять ценности разнообразия и равенства, к примеру?
Это вопрос к менеджменту. Считаю, что руководитель или, если в компании есть HR-директор, должен поговорить с этим сотрудником и прояснить, почему он недоволен, действительно ли он так настроен против ЛГБТ, к примеру, чего он боится, что выражает пассивную агрессию. И нужно говорить на одном с ним языке, приводить понятные ему примеры.
А чего боишься ты?
Наверное, самый сильный мой страх — то, что меня переместят в какую-то другую страну и я не смогу воссоединиться с семьей и своими собаками. И еще больше я боюсь, что меня депортируют в Россию.
Почему ты не молчишь и рассказываешь свою историю мне сегодня?
На самом деле, я уже устал рассказывать о себе в медиа. Плюс я взял перерыв от правозащитной деятельности и сейчас занимаюсь тем, что учусь тренировать собак. Я считаю, что факты, искренность и открытость помогают нам справиться с незнанием о каком-либо феномене и нашими интерпретациями.
Рассказывая достаточно приватную информацию о себе, я вношу свой маленький вклад в то, чтобы фактов, искренности и открытости становилось в нашем пространстве больше. Такая вот своеобразная борьба с пропагандой ненависти.
Беседовала Таня Касьян. Иллюстрации Алины Борисовой
Читайте также: О чем молчат небинарные люди