Несвободные: Истории женщин, отбывающих тюремное заключение в Украине

Несвободные: Истории женщин, отбывающих тюремное заключение в Украине
Фотопроект о тех, кто попал за решетку повторно или пожизненно
Забезпечте стрімке зростання та масштабування компанії у 2024-му! Отримайте алгоритм дій на Business Wisdom Summit.
10 квітня управлінці Арсенал Страхування, Uklon, TERWIN, Епіцентр та інших великих компаній поділяться перевіреними бізнес-рішеннями, які сприяють розвитку бізнесу під час війни.
Забронировать участие

Таня Касьян, главная редакторка ZZA! и WoMo.ua

В прошлом году мы с командой нашей ekonomika+ отправились в Черниговскую женскую колонию. Такая возможность нам выпала после моего интервью для проекта "О чем молчат"."А хотите увидеть, как живут сегодня женщины в заключении?" — написали мне. Конечно, хотим! О впечатлениях от увиденного я нигде не писала, да и поделиться фото не было возможности, — телефоны, ровно как и личные вещи, у нас забрали на пропускном пункте. А о том, что с собой нужно было брать фотокамеру отдельно, мы не знали.

Серый и белый цвет — это то, что осталось в памяти. От зданий, от швейной фабрики, на которой здесь работают заключенные, от снега, от колючей проволоки, от фуфаек... С вкраплениями зеленого. От ворот и дверей, которые в некоторых местах разукрашены фигурами мультяшных животных — на территории колонии есть дом ребенка, в котором сейчас живут шесть матерей с детьми до трех лет. В фуфайках с нашитыми фамилиями и инициалами и теплых платках заключенные женщины пришли на встречу с нами. 

Мы не планировали каких-то сценариев, как себя вести и о чем с ними говорить. Просто рассказывали о себе. "Нам все интересно, что происходит на свободе", — говорили женщины. Я рассказала, что родом из Мариуполя. "Землячка!" — Воскликнула одна. "Вы тоже оттуда?" — спросила я. "Не, в Снежном сидела, а вообще, да, из Донецкой области", — услышала я в ответ. Во время нашего диалога у заключенных возникали споры, позже я спросила, часты ли здесь конфликты:

- Еще бы! Столько женщин в замкнутом пространстве.

- И что — и драки бывают?

- Бывают! Но так, чтобы охрана не видела.

- А насколько то, что здесь происходит, похоже на то, что мы видим в фильмах?

- Да это как небо и земля! Здесь все не так, как вам показывают в кино.

- Как выглядит ваш день?

- Да как... работа. Я вот присматриваю в комнате свиданий, другие — на фабрике. Отработала, пришла и завалилась. Хочется скрыться от всего мира!

Мою собеседницу звали Наташа. Она среди слушающих нас женщин была самая разговорчивая. Для нее это не первый срок. "Под Киевом у меня сын живет, ему 20 с небольшим, в Ирпене учится. Недавно он сказал мне: "Не нужны мне были эти деньги (Наташа отбывает срок за грабеж, — прим.), мне нужна была ты". А я ему — почему ж ты раньше мне этого не говорил?" Помолчав, я ответила ей: "Вы же понимаете, что он раньше просто не мог это сформулировать? Сейчас он повзрослел и почувствовал внутри достаточно сил, чтобы сказать вам это". Наташа кивнула, а я поинтересовалась, что она сделает в первую очередь, оказавшись на свободе. "Сразу в салон красоты схожу, встречусь с сыном, а потом поеду к маме, — охотно поделилась она. — А дальше хочу найти хорошую работу и помочь сыну с квартирой. Ты понимаешь, я же его при живой матери фактически сиротой оставила! Но веришь? Люди меняются! Главное — захотеть. Со временем приходит сознательность, мудрость. Главное — захотеть!" 

На прощание я ее обняла: "Вы больше не будете делать такое, что приведет вас сюда, назад? Ведь не будете?" "Не буду", — пообещала она мне. Поверила ли я ей? Не знаю. Но хочется верить в то, что у нее получится адаптироваться вне стен колонии. Ведь когда мы спросили женщин, чего им больше всего не хватает в заключении, они в один голос сказали — свободы. 

О женщинах, которые попадают в колонию не в первый раз (в том числе и о моей героине) или осуждены пожизненно (отбывают срок в Качановской колонии, Харьковская обл.), фотограф Александр Жадан снял фотопроект. Ниже читайте три истории от первого лица.

Катерина Щука

Осуждена за убийство

В Харькове я с 2012 года. До Харькова было Луганское СИЗО два года. Это моя первая судимость, процесса выхода еще не было. У меня нет родителей, мама умерла в 2005-м, папа в 2007-м. Никто из родителей не дожил до моей истории. Тетя, дядя есть, сестры, братья двоюродные, дедушка по папиной линии есть. Все они знают о том, что со мной случилось. Дольше всего держали эту тайну от дедушки. Но он стал задавать вопросы по скайпу, спрашивать, где я. Он понимал, что что-то случилось. Потом ему сказали и он нормально воспринял.

Я помню тот день, когда все случилось. Если бы вернуть время назад, я бы не поехала в гости к этому молодому человеку. Осталась бы в городе у себя. Стараюсь не возвращаться мыслями, потому что уже все перепрожито, передумано, что могло бы быть так или иначе. Могло бы, но не случилось. Очень сложно было вначале, просто не хотелось даже возвращаться туда, но снились сны. Потом прошло время. Последние два года вообще туда стараюсь не возвращаться. Это такая беда, которая в любом случае останется со мной, никуда не денется. 

Здесь я стала первой девушкой, которая вышла замуж находясь в пожизненном исключении. Живу от свидания к свиданию. Я не знаю, как я вообще жила, когда его не было. Кажется, что мы всегда были женаты. Иногда обсуждаем с ним, как было, как будет, я говорю: "Мне кажется, я уже не помню, как было". Как будто он всегда рядом в жизни. У него такой склад характера, очень позитивный. В 2016 году, когда этот закон принимали, чтобы заменить женщинам пожизненное заключение на другой срок, и не хватило пары голосов, у нас тут уже была истерия, плакать начинали. Я говорю: "А если вообще никогда? Если не на 15, а на 20?", а он говорит: "Кать, ну пускай хоть на 25!". Сложно, хочется верить, чтобы у него хватило сил. Ему же там сложнее, чем мне здесь. Я в любом случае нахожусь в этих местах, а ему сложнее. Я ревновала вначале, теперь он ревнует меня. Я только включаю телефон, ему приходит сообщение, что я в сети, он сразу набирает. Чтобы куда-то позвонить, надо ему еще 10 минут рассказать, куда мне надо позвонить, обязательно ли, срочно ли. Бывают периодические приступы ревности и у меня, но это крайне редко, он говорит, так должно быть. Я больше ревную, когда он ездит в свой город, в Славянск, потому что я знаю, что там все знакомые, все бывшие женщины.

Я не представляю день, когда выйду. Юра (муж, — прим.) говорит, что как ни представляй, все будет по-другому. Будут слезы, причем у обоих, вместе будем плакать. Много думаю, но как оно будет, так и будет. Я верю, что это произойдет. Глядя на женщин, которые тут уже 20 лет, я вижу — люди живут, они не потеряли ни надежды, ничего, у меня еще есть бонус, что я вышла замуж. Если у меня опускаются руки, я начинаю истерить, он меня поддерживает и говорит, что я просто не имею права этого делать, потому что если я начну, и он может со мной подключиться.

Лиля Чижик

Осуждена за ограбления и убийство

Мне 39 лет. В сентябре 2010-го приехала сюда. Я уже второй раз здесь. До этого я в 2006 году освободилась. Впервые срок у меня был четыре года, но я освободилась раньше — через три с половиной. Так хотелось на свободу! Думала, никогда уже сюда не вернусь.

Я не хочу сказать, что кто-то виноват, понятно, что мои действия — это мои действия. Но социум тоже большую роль играет. Плохо, что нет таких организаций, которые занимаются бывшими осужденными. На свободе нужна помощь больше, чем здесь. Здесь есть только подготовка к освобождению, когда с тобой общаются психолог и начальник отделения. Я помню, как меня подготавливали — все эти тесты, это все понятно, все хорошо, но на свободе нужно больше.

Когда я вышла, вдохнула на полные легкие! Был декабрь месяц, холодно, а мне так было жарко! Меня встречал папа, мы всю ночь ехали на поезде, он одним глазом дремал, другим на меня посматривал. А когда мы уже приехали в город, хотелось зайти к тете. Но родители на то время уже жили в селе и мы на первом автобусе поехали туда. Папа с такой гордостью кондуктору говорил: "Это моя дочь, она только освободилась!". Ему не было стыдно это говорить, а мне было и приятно, но все-таки стыдно. Знали же люди, что я сидела. А потом, когда случился у меня скандал с папой из-за сестры, я забрала сестру и нашла коса на камень с отцом. Он нас выгнал, и месяца не прошло. Так случилось, что когда отец выгнал, в моей жизни снова появились цыгане. Я стала жить с цыганом, и хотя, когда я забеременела, папа пытался приехать забрать меня, уже было слишком поздно. Во-первых, из-за беременности, во-вторых, потому что я жила с цыганами им назло.

Мне приходилось воровать, мой цыган этим занимался и постоянно меня тянул с собой, даже беременную. Ну вот так и получилось: шли на кражу и произошло это преступление. Мы в тот день с ним поругались прямо возле магазина, когда шли на преступление. Ребята подскочили, стали меня защищать, я подошла к таксисту, просилась уехать, но он отказал. Наверное, надо было, чтобы я прошла обратно через все это. Потому что все равно это такой опыт.

О старшем сыне я мало что знаю. Ему 19 лет. Я всячески пытаюсь через родственников первого мужа найти связи, узнала, что первая свекровь лежит в больнице, он не приезжает к ней, живут они нехорошо. А младший ребенок сейчас с моей мамой. Она тоже в свое время здесь провела 12 лет почти. Когда я звоню домой и папа берет трубку, он сразу передает маме и говорит: "На, малая звонит". Если он 50 грамм выпьет, он тогда может со мной поговорить. Может, он себя тоже в какой-то степени виноватым считает. Так особо мы с ним не разговариваем. Я его сегодня прощаю, завтра злюсь. 

Я представляла однажды, что бы сделала, если бы мне сказали, что у меня два часа на сборы и я могу выйти на свободу. Даже давление поднялось! Наверное, я бы попросила прощения у тех, с кем я не в очень хороших отношениях здесь. А там мечта была поехать в церковь, засвидетельствовать. Потом бы потихоньку поехала домой. А планов-то много. Мы с мужем открыли ЧП, то отшивали постельное белье, а сейчас я занялась вязанием крючком, вяжу носочки, сейчас сарафан пляжный. Хочется чем-то заниматься. Да вот на то же море поехать. А у мужа мечта, чтобы мы поехали во Львов смотреть старый город.

Наташа Шинковская

Осуждена за убийство

Мне 42. Я здесь уже 22-й год. Я из Крыма. Это первая судимость. Дома никого нет. Родителей давно нет. Как только меня посадили, через два года мама умерла, а еще через два года отец. У него был туберкулез, его заразил сосед, который вернулся с открытой формой туберкулеза из мест лишения свободы. Родители мои судимости не имели.

Если бы в тот день вернуться, было бы, конечно, все не так. Убийства бы не было, это 100%. Просто так жизнь сложилась, что ни свою не ценил, ни жить не хотел, еще и другим навредил. И сам никому не был нужен. У меня родители развелись, отец брата забрал, я с мамой осталась, мама пила, я тоже сама себе ушла в наркотики, пила. Уже до такой степени задурманилась, что цели не было в жизни, вообще ничего. Мне тогда был 21 год.

Я очень была обижена на родителей. И из-за этого не обустроила свою жизнь. Они хотели, чтобы я вышла замуж, у меня был дом, а я все делала назло. А в итоге сделала назло не им, потому что они уже умерли, а себе и тем людям, которые тоже от этого пострадали. И, естественно, сейчас получаю за свой поступок.

Я всегда мечтала о том дне, когда выйду на свободу, но уже года три как потеряла веру. Три года назад были планы — выйти, пойти в церковь, в реабилитационный центр, начать какую-то деятельность, по детским домам ездить, помогать детям. Когда мои родители разводились, мне было 11 лет. И я осталась никому ненужным ребенком. Отец ушел, забрал брата, маму забрали в психлечебницу, а ко мне за неделю-вторую даже никто не зашел не спросил, было ли мне что покушать. И таким детям я хотела помогать, рассказывать на своем примере, что если они выберут не тот путь, ничего хорошего из этого не будет. И когда обсуждали этот закон (об отмене пожизненного заключения для женщин, — прим.) и нескольких голосов не хватило, жизнь остановилась. Я уже столько сижу и непонятно, что будет дальше. Руки просто опустились.

Интервью с героинями записала Яна Баранова. Над фотопроектом "Мистецтво бути жінкою" работали президент ГО "Союз "Золотий Вік України" Яна Баранова, продюсер Роман Волошин, фотограф Александр Жадан, визажист Анжелика Волошина. И реализован он в рамках программы ГО "Союз "Золотий Вік України" по ресоциализации и социальной адаптации осужденных "Інноваційні методи по роботі з жінками у місцях позбавлення волі" при поддержке Министерства юстиции Украины.

Читайте также: Невидимые люди: Как выглядит сегодня современное рабство

Чтобы быть в курсе самого интересного на ZZА! — подписывайтесь на наш Telegram!